Отправлено: 25.10.07 00:13. Заголовок: Эпизод № 15 "Искушение Амадео" (Арман и Мариус)

а) Время действия:
примерно 1490 г.
б) Место действия:
Венеция
в) Диспозиция:
Амадео попадает в плен. Оказывается в публичном доме в Венеции, откуда его и выкупает Мариус.

 Отправлено: 27.12.08 11:58. Заголовок: Спасибо за этот сайт..

Спасибо за этот сайт. Вампиры существуют в действительности? Я желаю стать вампиром. Анаид.

 Отправлено: 29.04.10 12:45. Заголовок: Ах, Мариус... Скольк..

Ах, Мариус... Сколько времени пролетело с тех пор. Я так любил тебя, но ты так жесток к своим творениям. И я вправе рассказать как ты поступил со мной после. Ты считал меня "падшим ангелом". Ты сам много раз говорил, что видел во мне лишь "искушенного мальчика в обличье монашка". Ты возненавидел себя, сотворив это со мною. Но я же отнюдь не считал себя "падшим" в твоих объятьях, я просто был ТВОИМ на веки.

 Отправлено: 06.05.10 08:55. Заголовок: Я расскажу тебе о св..

Я расскажу тебе о своих мыслях, раз уж тёмная кровь отняла у нас возможность делиться ими, не произнося ни слова... Я расскажу о том, что произошло намного позже твоего «отстранения» от меня, твоего «отлучения», и «дарения мне выбора». Именно «дарение выбора» - так ты это называл, когда излагал свою историю благодарному слушателю Торну. Да, конечно, я понимаю, что всему, что случилось ты, можешь найти логичное оправдание… - это так, но всё же.
Ты никогда не думал о чувствах тех, кто любит тебя всей душой?
Ты никогда не задумывался ПОЧЕМУ? Почему всё происходит именно ТАК?
Разве мудрая Пандора виновна в твоих потерях, или может нежная Бьянка? Ты ненавидишь сам себя и те, кто любит тебя, непременно оказываются под ударом твоего рокового меча. Ах, да, ты же ненавидишь само слово «ненависть», ярость и злость тебе не присущи – ты упорно изгоняешь их, уступая место холодности. Как же ты путаешь эти понятия, подменяя одно - другим. Однако, боль близких тебе, от этого не ослабевает. Ты жаждешь жизни, ты выбрал для себя путь «наблюдателя». Но что в этой истории такого, что заменило любовь!?
А знаешь в чём причина!? В том - что ты не знал любовь! Ты знал только историю, история - вот твоя ЛЮБОВЬ.
Я не буду сейчас рассказывать о муках Бьянки, не буду говорить о чаяниях Пандоры, не буду упоминать и других, кто тебя истинно любит. Это не есть суть моего повествования, хотя, их страдания отражаются и в моей боли, как в звоне хрустального бокала, наполненного не вином, но слезами, кровавыми слезами.
Так слушай же!
После того как я узрел пламя, как твое бессмертное тело сгорает на глазах, как палаццо полыхает и утопает в криках мальчиков, как рушится и исчезает наш мир – я попытался собрать всю силу, которой ты меня одарил, в кулак, и вырваться из рук своих палачей, но не смог – их было слишком много. Я ненавидел себя за бессилие.
Затем, уже осознав все, что произошло ноющая боль, превратилась в пустоту. И я возглавил клан вампиров, приспешников Сатаны. Но не из-за того, что искал новой веры (а ты полагал именно так), а из-за того, что потерял её. Я был бесплотным духом: без страстей, без желаний – пустым. Прошло много времени, когда ко мне заявился Лестат. Да, он разрушил всё, что я безинтузиазно и обреченно создавал, но я отнюдь на него не разозлился (хотя, возможно ему показалось именно это – он привык оценивать поступки всех, через призму собственного цинизма, и наверняка будь на моем месте, пришел в ярость от содеянного, но я – нет.), я воспринял его разрушение смиренно, потому что жажда жизни и стремление к созиданию во мне давно умерли, умерли вместе с твоим окровавленным огнем телом.
Увидев Лестата, я попытался вернуть себя к жизни - возрождение птицы Феникс из пепла... Вспомнив и хранив все, чему ты меня учил, я попытался излечиться, но полюбить вновь я не мог. Видит бог – я пытался! Но у всех людей были твои глаза, и у всех статуй были твои волосы, и все звуки, напоминали мне музыку твоего голоса. И я бежал, закрыв лицо ладонями. Я не мог - мое сердце помнило только тебя.
Рассказывать дальше? Или ты уже понимаешь, что сейчас тебе предстоит услышать??
О да, ты понимаешь! Как же иначе!? Это же так называемый тобой «выбор». Но, боже мой, какой же ты выбор имеешь в виду? Тот, когда ты отрекся от меня во второй раз? Отречение дважды и есть второй шанс? Ах, как ты жесток, жесток к своим созданиям Мариус Римский, дитя тысячелетий!
И вот, потерпев очередное разочарование и отвращение к самой попытке «полюбить» я ударился бежать, закрыв лицо руками. Я и так знал, что никого никогда так не любил, как своего создателя, отца, учителя, мастера, а в эту секунду наиболее ясно убедился в том, что место в моем сердце давно и безнадежно занято. И любовь, которая может во мне жить принадлежит единственному существу, будь он в раю, в аду или в чистилище! Я вылетел из двери на улицу, холодный воздух окутал тело, а ты, ты как помнится, по рассказам Торна, за всем этим наблюдал!? О да, во истину ты бессердечен. Нет, не говори, что тебе жаль, тебе не жаль мой господин, не жаль ни капли. Я находился в неведении, что ты жив. Мне, наверное, стоит благодарить небеса, что тёмный дар не даёт встретиться нашим мыслям. Не знаю, что было бы в тот момент убийственнее для меня – осознавать, что ты мертв, или то, что ты жив, но я был для тебя лишь игрушкой, с которой ты наигрался и оставил за ненадобностью. Ты не показал своего присутствия – ты дал мне «выбор». И этим ты ОПРАВДАЛСЯ перед самим собой. Не такали, мой мастер?
Я закрыл лицо руками, я не мог выдержать его спокойного, как всегда открытого, не выражающего никаких эмоций взгляда. Я отошел к оконной раме и сложил руки на груди, как бы защищаясь от всего окружающего. Мариус молчал. Я глубоко вздохнул и продолжил.
И так, в ту ночь я дал себе слово, что никогда больше не буду умолять о любви. С этого дня я стал жесток, нет, не в убийстве, нет, не в той жестокости, которую можно себе вообразить. Убийство зверски – не есть жестокость в полном её смысле. Жестокость сердца, его закрытость – вот что есть жестокость к миру. Я не испытывал к жертвам ни каких чувств. Моя холодность и твердость мыслей видимо привлекала их ещё больше, чем прежде… Я стал замечать, что все без исключения жертвы становились пленниками моих чар, хотя не прикладывал к этому никаких усилий. Они влюблялись, а я – наслаждался только их кровью. Постепенно в моей памяти восстанавливались все уроки Мариуса. Я становился тобой, господин. Я пил кровь злодеев и просматривал как диафильмы их мысли, жизнь, все испытанные ими эмоции, эти грани и оттенки; их краски и переливы. Я учился. Я познавал. Я любил смертных, как этому учил ты. Я убивал любя, но любя не конкретного человека, а весь человеческий род в целом и каждого по отдельности – как представителя этого рода. Но мое сердце было заперто на замок. Всё его поглощала любовь к Мариусу. Казалось, я был самодостаточен. Но когда перестаёшь искать любовь, она сама находит тебя. Верно? Я с укоризненной улыбкой посмотрел в сторону создателя. Он молча смотрел на лакированный паркет. Умудрённый опытом и терпением он слушал мои изливания, он давал мне возможность высказаться, выплеснуть все страдания и обиду….. Это было не выносимо! Проронив, он хотя бы слово, я бы почувствовал в нем искру жизни, попытку переубедить меня, оправдаться, но нет, как всегда – его молчание и мудрость щемили мне душу.
Да, Мариус… Но ты знаешь что это ещё не всё, мы оба это знаем. Мне продолжать? Ты ничего не хочешь сказать мне? Я видел, как он помрачнел, его глаза встретились с моими, и я увидел в них слёзы. Две кровавые струйки, моё сердце разрывалось, я вонзал каждое своё слово в него как кинжал. Всё глубже, и глубже обличая свои чувства, я видел, как они разрывают ему сердце. Но ведь не этого ли я хотел? Только чтобы он показал свои эмоции. Но я – убиваю его, он сам себя наказывал всё это время, и высший ему суд – был он сам. «Боже! Я ведь люблю ТЕБЯ МАРИУС!» -Хотелось мне прокричать, и броситься утешать его ли, самого себя ли у него в объятиях… Нет, я не мог этого сделать, ведь я не рассказал ему ещё самого главного... Но, неужели, я устроил Мариусу чистилище прямо на земле, неужели, его душа кричит как в аду «Я не знал, что тебе будет так больно. Не знал… Я не сотворил бы этого, зная…, я караю себя за это, каждый прожитый час…», и рыдая, молит о прекращении разложения по полочкам всех сотворённых при жизни деяний…
Я решил идти до конца. Я сел перед ним на кресло и скрестил щиколотки. Помнишь, господин, как ты пришел ко мне? Ты не рассказал о той ночи никому. И я тоже этого не сделал – потому что для меня это была ночь самых страшных откровений в моей жизни. Я опустил голову. Мариус глубоко вздохнул и поднял взгляд на меня, я это почувствовал. Господин, даже сейчас ты даёшь мне возможность высказаться, не проронив со своих уст ни слова. Я должен тебе сказать, что та ночь, была и одной из самых прекрасных ночей, проведённых в твоих объятьях. Да, перед тем как Лестат устроил свой грандиозный концерт, после того, как Луи надиктовал свою книгу Дэниелу, и после того, как ты для себя вознамерился сделать из Лестата ученика и возлюбленного. Ты решил открыть мне то, что ты жив, и подарить последнюю прощальную ночь…
Я помню, как шел по мокрому асфальту авеню, любуясь отблесками капель на коже ботинок и засунув руки по привычке XX века в карманы брюк. Я насвистывал какую-то из старинных кельтских мелодий.
К двум часам ночи я был уже сыт и теперь просто дышал прохладой тумана от только что прошедшей грозы. В тот миг странное чувство охватило мой разум: неужели кто-то из бессмертных осмелился посетить Францию…( вот уже много времени этого не происходило), я сразу отсёк эту мысль, так как не мог уловить ни единого импульса, непременно исходившего бы от его разума…, если только…, нет, этого не может быть! Я не верю этому… «МАРИУС!» -слетело с моих губ. «МАРИУС!»- закричал я что было мочи, стоя один на пустой мокрой улице. Это был ОН – в этом не было сомнений, но почему он прячется от моего взора, что произошло за эти столетия, которые разлучали нас? Почему он не искал меня раньше? Все эти вопросы мучили меня. И вводило в транс осознание того, что ОН ЖИВ, а не сгорел заживо, как я сам тому был свидетель…
Ощущение твоей близости исчезло так же внезапно, как и появилось, но теперь я был уверен в одном – ты ЖИВ. Однако, мне не было понятно твоё поведение: почему, ты не появился? Если ты нуждался в помощи – я отдал бы всё, чтобы тебе помочь; почему, если ты просто наблюдал – не приходил раньше, или если это сделал специально, то с какой целью дал мне почувствовать своё присутствие? Голова шла кругом, сердце бешено колотилось, мысли путались и ноги запинались – со стороны я наверное был похож на захмелевшего смертного. Не помню, как я обследовал улицы города в бессмысленных поисках, но тем не менее рассвет близился и даже самые бешеные терзания моего сердца не могли его отменить. Я добрёл до своего убежища, лёг в саркофаг и задвинул крышку.
Проснулся я на много раньше обычного, с предчувствием чего-то нестерпимо важного, что должно произойти…
Открыв крышку, я увидел прямо над собой лицо, с обрамляющими его золотыми кудрями волос. Оно напоминало мне изображение бога. Да, это был МОЙ бог. Это был ты, Мариус.
Я украдкой взглянул на сидящего в кресле мастера. Он, казалось ничего не видит вокруг. Я тяжело вздохнул : «Ты ничуть не изменился, кожа была нежного оттенка слоновой кости… Сверху смотрел на меня с лучезарной улыбкой мой Мастер, и показалось, что я во Флоренции и это одна из тех ночей, когда ты только что сотворил меня, и не было ни костров, ни пылающей палаццо, ни твоей фигуры, охваченной огнём, ни трюма и заточения в подземелье, ни двух сотен лет проведённых в катакомбах близ кладбища невинных мучеников, ни даже Лестата, с его разоблачением и театром вампиров – ничего! Были только
Твоё святящееся лицо и мои глаза, устремлённые на него.
Я рыдал. Я потянулся руками навстречу, но не успев это сделать, ты схватил меня и крепко прижал к себе…

 Отправлено: 06.05.10 12:55. Заголовок: Ты помнишь мой госпо..

Ты помнишь мой господин эту ночь? Мой голос уже звучал спокойно, не так упрекающее, как это было вначале, сейчас я просто излагал ему факты, не сопровождая их колкими упрёками, потому что видел, о да, теперь я видел, как он страдает, но я этого не хотел…, уже не хотел…
Тогда мы стояли в объятиях друг друга очень очень долго, похожие на сиамских близнецов, сросшихся телами. Ты был заключён в мои объятия, а я, в ничуть не уступающие по силе – твои. Душу мою раздирал крик рыдания, и счастье вырывалось за грани моего тела и обволакивало весь мир – всю вселенную – всё зримое и незримое пространство.
Наконец ком отошёл от горла, и я прошептал твоё имя. Ты провёл рукой по моим волосам и сказал слова, которые мне не приходилось никогда от тебя слышать. Они одновременно и ласкали мой слух и были непривычными: «Любовь моя» - прошептал ты мне в ухо.
Именно тогда у меня возникло предчувствие, что что-то не так… Ты ничего не рассказывал, только ласкал меня руками и целовал лицо. Ах, как мне хотелось поверить, во всё что происходило, и не думать больше ни о чём. И я не стал задавать никаких вопросов, и с головой отдался охватившей нас обоих нежности. Мы упали на широкую кровать, стоявшую в комнате выше. И тогда я почувствовал, как моё тело томилось без твоих нежных прикосновений, как скучали по твоим коралловым губам мои губы, как ныло без твоего сердца моё сердце, как стонала моя душа по твоей душе. Шёлковые простыни просачивались между наших переплетённых ног, между сплетающихся в замок пальцев рук. Ты целовал как раньше мои глаза и губы, и шептал моё имя, имя, которым наградил меня ты : « Амадео», «возлюбленный бога», «любовь моя»…
«О господин…» - шептал я, - «... возлюбленный тобою, ТЫ - мой бог! Мой создатель». Мои пальцы проникали в его локоны, и тело извивалось под могучим торсом. От его поцелуев во мне натягивались струны, и казалось, рвалась каждая жилка. Тело не придавало меня – оно помнило каждое его прикосновение и отдавалось ему на покор без остатка.
Ты нежно просунул руку между ласковой алой простынёй и моим позвоночником и приподнял слегка наверх, прогнув мне спину. Твоя рука держала меня на весу, а другая – ласкала мою запрокинутую шею, плавно переходя на грудь и живот. Губы твои целовали мои губы, наши торсы соприкасались и у меня в голове вспыхивали раскованные эротические образы. Когда я осознавал, что твоя настойчивая и ласковая рука движется между нашими телами, плавно опускаясь всё ниже и ниже, впервые за много лет я почувствовал возбуждение и страсть не от испития человеческой крови, а от так давно мною забытой любови. Чистой и искренней любви к Мариусу. И одно это возбуждало меня, я вновь ощутил себя тем семнадцатилетним юношей, который каждую ночь ждал встречи со своим любовником – наставником – отцом – богом. Ты был для меня всем. Ты нежно опустил меня на простыни, изнемождённый, я вновь почувствовал твоё теплое дыхание в своём паху. Ты ласкал и целовал меня, твои руки гладили внутреннюю сторону моих бёдер. Мои ягодицы напряглись, и ты перевернул меня к себе спиной. Твою твёрдость и настойчивость я чувствовал своими бёдрами. Твои руки гладили мою спину, сильные пальцы вошли в волосы. Ты аккуратно намотал мои локоны на кисть и подтянул меня к себе, шепча на ухо – «Ты мой. Я тебя никогда больше не потеряю». Я готов был разрыдаться, слёзы счастья и блаженства навернулись на моих глазах. Повернувшись к тебе лицом и сев на колени, я оказался твоим обладателем. Обхватив твой торс руками, я целовал твои губы, а ты затем целовал мои слёзы. Наклонившись к моей шее, ты пил мою кровь, а я качался, с тобою слившись, в экстазе.
В голове моей мелькали смертные ночи…, как я спорил с тобой, не соглашаясь с тем, что ещё молод; как ты, нежно целовал мою шею, всасывая кожу, лишая меня сил и заставляя всем сердцем соглашаться стать тем, кем тебе будет угодно; как я набрасывался на тебя, расстёгивал на груди рубашку и впивался губами в мягкие соски; как в одну из ночей я пришёл с видом искушённого венецианского принца, забросив свою книгу в угол спальни, и с видом великой мировой усталости потребовал объяснений от тебя. Так вот. – говорил я –Почему ты никогда ничего не чувствуешь? – А что ты хочешь чтобы я чувствовал, Амадео? –спросил ты. –Господин, ты играешь со мной и твоя игрушка всё чувствует. Я приблизился к тебе и дотронулся до рубашки, намереваясь распустить шнуровку. – Позволь мне… Ты перехватил мою руку. Ты поднёс мои пальцы к губам и положи себе в рот, проводя по ним кончиком языка. Твои глаза дрогнули, и ты посмотрел на меня. Вполне достаточно, говорили твои глаза, я чувствую вполне достаточно. – Я дам тебе всё что угодно. –умоляюще сказал я. Я просунул ладони между твоих ног. Ты был удивительно твёрдым… – Ты должен довериться мне господин. – Амадео. – сказал ты, и с необъяснимой силой потянул меня за собой на кровать. –Амадео. – сказал ты в тысячный раз, прижимаясь губами к моему горлу, но в этот раз я почувствовал мгновенный укус. Острый, резкий. Внезапно дёрнулась нить, сшивавшая моё сердце, я сам превратился в то, что у меня между ног, твой рот прильнул к моей шее, и нить порвалась ещё раз, а затем ещё и ещё раз… – Вот. Вот чего я от тебя хочу.
– Так получай же. – сказал я, бросив эти слова в почти забытое настоящее, плывя рядом с тобой, чувствуя, как ты дрожишь, как возбуждаешься, как ты резко извлекаешь из меня эти нити, ускоряя биение моего сердца, чуть не заставляя меня кричать, чувствуя какое ты испытываешь наслаждение, как напрягается твоя спина, как трепещут и танцуют твои пальцы, когда ты изгибаешься, прижимаясь ко мне. –Пей. Пей. Пей. – ты приложил палец к моим губам, а я не знал в эту секунду, продолжаются ли мои грёзы, или это происходит сейчас наяву. В беспамятстве сейчас я шептал тебе то же самое…
–Я люблю тебя Амадео. –прошептал ты той последней дарованной мне ночью, отстранив моё горло от своих губ. Наши тела соприкасались и я всё ещё продолжал восседать на твоих коленях. –Я надеялся на это.- вздохнул я в беспамятстве от потерянной крови, но более – от бесконечной любви. Ты прокусил себе язык и наполнил рот кровью, затем прижался губами к моим губам и я содрогнулся от кровавого поцелуя. –Совсем как в старые добрые времена. – прошептал я с улыбкой блаженства. Ты держал меня – обессиленного юношу в своих могучих руках. –Да мой любимый, венецианский принц, бессмертный искуситель. – прижимая меня губами к своей шее –Пей.
Но мне не хотелось насытиться из этого источника сейчас. Мне хотелось насладиться своей беспомощностью в твоих руках, мне хотелось быть марионеткой, за нити которой дёргает самый сильный из мужчин. Я отдался тебе безоглядно. И осознание этого доставляло мне верх наслаждения: теперь ты был здесь, со мной. Мой! И в тебе текла моя кровь. Я лежал на простынях, совершенно изнемождённый, но довольный и счастливый.
–Как ты лукаво улыбаешься ангелочек, будто тебе открылись все истины бытия. – Ты сидел на постели и смотрел на мою улыбку блаженства. –Ты всегда был ангельски красив, невыносимо красив, так красив, что я ненавидел себя за то, что хочу тебя. – произнёс ты, и я видел, что ты готов был снова окунуться в мои объятья. Я распростер руки. О да! Кукла, ставшая хозяином своего кукловода. Я чувствовал, как мой Мариус зависит от меня, как я нужен тебе! И меня сводило с ума осознание того, что я обладаю твоей силой, мощью, телом и душой. Ты дотронулся до моих губ и прошептал: – Коварный, ты всегда был таким. Искушённый мальчик в облике монашка. – Но разве тебе это не нравилось, господин? По правде сказать, я никогда не был монашком, разве что в твоих глазах. Разве я был монашком, деля с тобой ложе? – Меня всегда возбуждала твоя настойчивость. – прошептал ты. Я развёл ноги, тебе навстречу и начал ласкать икрами твои бёдра. –Ах, как же ты порочен! Падший ангел! Ты знаешь власть своих чар.- выпалили твои уста. Ты обхватил рукой мою щиколотку и провёл языком по пальцам, заключённой в мёртвой хватке ноги. Клянусь, мне стало щекотно! Какой восторг я испытал от этой сцены! Ребячество. Глоток свежего воздуха! Жизнь началась заново! Но так мне только казалось. А у тебя были другие планы. Ты заставил меня поверить, чтобы вновь лишить веры. Ты окутал меня ложью и отрёкся от меня во второй раз. Ты вознёс меня на небеса, чтобы снова сбросить в ад. Ты вдохнул в меня жизнь, чтобы я умер снова. Я посмотрел в сторону Мариуса, по-прежнему сидящего в кресле напротив.
Раздалось долгое молчание.
Я откинулся на спинку и прошептал –«Я ничего тебе не рассказал во время нашей встречи в доме Маарет. Там мы были не одни, и у нас было слишком мало времени. Но теперь ты всё знаешь. Я хотел чтобы ты всё знал…»